Глава 7
Трагедия
у горы Хенкок
Словом "каньон" американцы называют глубокое скалистое ущелье с отвесными стенами. Читатель легко представит себе то место, к которому мы подъехали и которое носило имя Экоу-Каньон. Железную дорогу в этих местах проложили совсем недавно, и работы на ней еще продолжались.
По небольшому боковому ущелью мы спустились вниз и сразу же столкнулись с рабочими, закладывавшими динамит в скалы, которые требовалось взорвать. Увидев краснокожего и двоих белых, вооруженных до зубов, они встревожились не на шутку, отбросили кирки и схватились за оружие. Я успокаивающе помахал рукой и направился к ним.
- Добрый день, - как можно дружелюбнее поприветствовал я их. - Не спешите браться за оружие, джентльмены, мы не причиним вам вреда.
- Кто вы такие? - спросили нас.
- Просто вестмены. У нас к вам спешное дело. Кто у вас начальник?
- Полковник Радж. Но сейчас он в отъезде, поэтому обратитесь к мистеру Олерсу, казначею.
- А где же полковник Радж?
- Он пустился по следам банды, ограбившей поезд.
- Ах, вот как! А где мы можем увидеть мистера Олерса?
- Поезжайте в поселок, там вы увидите самый большой дом, в нем и найдете Олерса.
Мы тронулись дальше, провожаемые взглядами рабочих, в которых читалось удивление, любопытство и недоверие. Пять минут спустя мы въехали в поселок, состоящий из жилых домов, хижин, складов. Вокруг него высилась стена из скальных обломков высотой в пять футов. Огромные тяжелые ворота, сделанные из неотесанных бревен, были открыты.
Так и не разобравшись, какой из домов больше, я спросил, как найти казначея, у рабочего, занятого укреплением стены. Тот молча указал рукой на дом, больше похожий на крепость, рядом с которым его товарищи грузили на телегу рельсы.
Мы спешились и вошли в дом. Внутри у стен, в углах высились груды бочек, мешков, пакетов и свертков. Посередине сидел на ящике тщедушного телосложения человек, испуганно вскочивший при нашем появлении на ноги.
- Что вам надо? - взвизгнул он и отпрянул назад, заметив Виннету. - Краснокожий! Боже мой! Краснокожий!
- Не волнуйтесь, сэр, мы вас не съедим, - пошутил я, пытаясь успокоить его. - Нам нужен казначей.
- Это я, - пробормотал он, настороженно поглядывая на нас поверх металлических очков.
- Собственно говоря, у нас дело к полковнику Раджу, но так как он в отъезде, мы обращаемся к вам.
- Да, да, я слушаю вас, - поспешно ответил казначей, тоскливо поглядывая на дверь.
- Нам сказали, что полковник пошел по следу шайки, пустившей под откос поезд. Это правда?
- Да.
- Сколько людей он взял с собой?
- А почему вы спрашиваете об этом?
- Честно говоря, вы правы. Нам важнее знать, сколько людей осталось здесь.
Мистер Олерс не ответил и, не спуская с нас глаз, засеменил к двери.
- Да скажите же мне хотя бы, когда полковник покинул поселок! - начал я терять терпение.
- К чему вам знать это?
- Погодите, я сейчас объясню вам почему...
Я остановился на полуслове, потому что объяснять уже было некому: перепуганный насмерть мистер Олерс оленьим прыжком преодолел расстояние до двери и пулей вылетел наружу. Дверь с треском захлопнулась, послышался скрежет железных засовов - и мы оказались в ловушке.
Я растерянно поглядел на моих товарищей. Всегда сохранявший серьезность Виннету беззвучно смеялся, обнажая два ряда белоснежных зубов. Толстяк Уокер раскачивался, на лице у него застыла такая гримаса, словно его заставили съесть лимон без сахара. Я не удержался и тоже принялся хохотать, как безумный.
- Ну вот, дожили! - выдавил Уокер. - Нас с вами посадили под замок!
Снаружи донесся пронзительный свист, и я, подойдя к окну, больше напоминавшему бойницу, увидел рабочих, бегущих внутрь ограды. За последним из них бревенчатые ворота закрыли. Перед казначеем стояло шестнадцать человек. Затем по его приказу все разбежались, видимо, в поисках оружия.
- Наверное, они захотят линчевать нас, - объявил я моим товарищам. - Но пока у нас есть еще время. На что бы нам его употребить с большей пользой?
- Предлагаю выкурить по сигаре, - ответил Уокер.
На одном из тюков лежала открытая коробка с сигарами. Толстяк Уокер взял одну, с наслаждением понюхал ее и закурил. Я последовал его примеру, и только Виннету отказался от удовольствия выкурить настоящую сигару из виргинского табака.
Дверь приоткрылась, и мы услышали голосок казначея:
- Не вздумайте применять оружие, негодяи, не то мы перестреляем вас на месте!
После грозного предупреждения казначей отважился распахнуть дверь и войти к нам во главе десятка рабочих с ружьями на изготовку. Они остановились у входа, а храбрый мистер Олерс укрылся за большой бочкой, направив на нас ствол грозного ружья.
- Кто вы такие? - спросил он тоном человека, имеющего право задавать вопросы. Видимо, он полагал, что бочка и люди у двери и у окон уберегут его от любой опасности.
- Боже, что за глупости! - рассмеялся Толстяк Уокер. - Он сначала называет нас негодяями, а потом спрашивает, кто мы такие. Вылезайте из-за бочки, и мы ответим на ваши вопросы.
- Нет уж, я буду спрашивать отсюда. Так кто вы такие?
- Вестмены из прерии.
Толстяк Уокер отвечал от нашего имени, к тому же его уполномочили отыскать и схватить Геллера, поэтому я решил промолчать.
- Что вам понадобилось в Экоу-Каньоне?
- Мы хотели предостеречь вас.
- Предостеречь? От чего?
- На Экоу-Каньон готовится нападение.
- Не вы ли его и готовите? С нами этот номер не пройдет! Взять их! - приказал казначей своим людям.
- Погодите! - остановил их Толстяк Уокер.
Он сунул руку в карман. Я догадался, что он собирается предъявить им свое удостоверение сыщика, я вмешался.
- Не стоит, Фред. Посмотрим, посмеют ли эти люди задержать троих вестменов. Предупреждаю, любой, кто шевельнет хоть пальцем, умрет!
С грозным лицом и револьверами в руках я двинулся к двери. Виннету и Фред шли за мной по пятам. Бесстрашный казначей совершенно скрылся за бочкой, и только кончик ружья указывал, где в случае надобности следует искать мистера Олерса.
Пример начальника произвел должное впечатление на рабочих, они расступились и беспрепятственно пропустили нас. Уже у двери я повернулся к ним и произнес:
- Теперь мы могли бы запереть вас здесь, но нам это не нужно. Вытащите из-за бочки мистера Олерса и приведите его к нам, чтобы мы наконец-то смогли растолковать ему, что к чему. Поймите, дело не терпит отлагательств, если, конечно, вы не хотите, чтобы индейцы сиу сняли с вас скальпы.
Когда дрожащий казначей предстал перед нами, я рассказал ему обо всем, что произошло. Мистер Олерс, бледный от страха, присел на большой валун.
- Теперь я вам верю, сэр. Мне говорили, что на месте преступления поезд покинули двое пассажиров, и один из них на пари подстрелил жаворонка... А краснокожий джентльмен - сам Виннету? Я очень польщен знакомством с вами! - и он низко поклонился вождю апачей. - А второй джентльмен - мистер Уокер, которого обычно называют Толстяком Уокером? А вас зовут просто Чарли? И вы полагаете, что полковник найдет вашу записку и поспешит вернуться?
- Именно так и я полагаю.
- Поверьте, сэр, мне очень хочется, чтобы он поскорее вернулся.
Я видел его растерянность и верил ему без клятв.
- У меня осталось всего сорок человек, и большая часть из них укладывает рельсы на насыпи. Как вы думаете, не лучше ли будет нам покинуть на время этот каньон и укрыться на ближайшей станции?
- Как же это так, сэр, разве вы заяц? И что подумают о вас ваши начальники? Вы же потеряете место!
- Знаете ли, сэр, лучше потерять место, чем жизнь. Надеюсь, вы меня понимаете.
- Как много людей повел за собой полковник?
- Он выбрал сотню самых отчаянных рабочих. А сколько было индейцев?
- Вместе с бандитами - больше двух сотен.
- Боже милостивый! Они порежут нас всех до одного. Бежать! Другого способа спастись нет.
- На какой из ближайших станций больше людей?
- Промонтори. У них там три сотни рабочих.
- Попросите по телеграфу прислать вам в подмогу сто человек. С оружием.
Казначей вытаращил на меня глаза, удивленно открыл рот, затем вскочил на ноги в сильнейшем возбуждении всплеснул руками и воскликнул:
- Господи! Как же я сам до этого не додумался?
- Но запомните: все должно держаться в строжайшей тайне, чтобы краснокожие разведчики ничего не заподозрили. Как далеко отсюда до Промонтори?
- Девяносто одна миля.
- Найдется там паровоз с двумя вагонами?
- Да. Они постоянно держат один паровоз под парами.
- Если вы немедленно свяжетесь с ними, то помощь придет завтра на рассвете. Индейские разведчики появятся здесь только к вечеру. У вас предостаточно времени, чтобы подготовить поселок к обороне. Пусть ваши рабочие немедленно сделают стену выше. Люди из Промонтори завтра помогут им. Стена должна быть такой высокой, чтобы индейцы не смогли заглянуть через нее и пересчитать наших людей.
- Они все равно увидят нас с вершины горы, сэр.
- Не увидят. Я выеду на разведку, навстречу индейцам, и успею предупредить вас об их приближении. По моему знаку рабочие спрячутся в домах, чтобы индейцы поверили, будто в поселке почти никого не осталось. По моим расчетам, полковник Радж будет здесь к полудню, и тогда у нас вместе с рабочими из Промонтори будет двести сорок человек. Можете не сомневаться: после первого же нашего залпа краснокожие бросятся наутек.
- А мы бросимся за ними в погоню! - радостно воскликнул казначей, словно враг уже действительно бежал, а он мчался за ним и крушил налево и направо.
- А пока, сэр, поторопитесь отдать распоряжения рабочим и позаботьтесь о том, чтобы нас покормили.
- Все будет исполнено немедленно, сэр! Разве может белый человек бежать при виде сотни-другой краснокожих дикарей? Сию же минуту вы получите ужин и, надеюсь, останетесь им довольны. Я когда-то был поваром, - добавил, скромно потупившись, мистер Олерс.
Ужин превзошел все наши ожидания, и я подумал, что для человечества было бы лучше, если бы прекрасный повар не стал плохим казначеем. Мистер Олерс явно был ближе знаком со сковородкой, чем с огнестрельным оружием. Люди у стены работали не покладая рук. Утром я поразился, увидев, что за ночь стена выросла чуть ли не вдвое.
Ночью через Экоу-Каньон в сторону Промонтори последовал поезд, и мистер Олерс, решив подстраховаться, кроме телеграфного сообщения, передал с поездной бригадой устную просьбу о помощи. Не знаю, что возымело необходимое действие, по утром к нам прибыли сто человек с оружием и боеприпасами.
Общими усилиями к полудню стена была закончена. С внутренней стороны я велел оставить строительные леса, чтобы, стоя на них, можно было вести стрельбу. После обеда я, Виннету и Толстяк Уокер покинули поселок: пора было идти навстречу индейским разведчикам. Такую трудную задачу мы не могли доверить железнодорожным рабочим, к тому же никто из них не выказал желания принять участия в опасной вылазке. Мы договорились, что тот, кто первым заметит разведчиков оглала, вернется в поселок и подаст остальным знак петардой. По моим расчетам, грохот не должен был вызвать подозрения у краснокожих, так как при прокладке железной дороги рабочие постоянно взрывали скалы.
Мы ожидали индейцев с севера; пришлось разделиться, чтобы не оставить без наблюдения ни одной тропы. Вскарабкавшись по отвесной скале, я оказался на каменистом плато, поросшем густым лесом. Идя по краю ущелья, по которому должны были проехать разведчики оглала, я через три четверти часа набрел на огромный дуб. Толстый, совершенно гладкий снизу ствол не позволял взобраться на дерево, но я нашел выход из положения: вестмен никогда не расстается с лассо, вот и я снял его с плеча, и через минуту ременная петля захлестнула нижний толстый сук. Я забрался на него и, с трудом сохраняя равновесие, набросил лассо на качавшиеся высоко над моей головой ветки. Вскоре я уже сидел на развесистой верхушке, прижимаясь к. шершавому стволу. Я был незаметен, а передо мной простирался весь лес; я хорошо различал светлые, поросшие травой поляны и темное море верхушек деревьев.
Я просидел так несколько часов, от неудобного положения затекло тело, бесплодное ожидание увеличивало напряжение. Наконец я заметил к северу от меня стаю ворон, кружившую над деревьями. Это могло быть случайностью: ведь бывает, что птицы сами по себе перелетают с места на место, однако, присмотревшись, я увидел, что птицы кружат над верхушками деревьев не решаясь сесть на гнезда. По всей видимости, кто-то спугнул их.
Вскоре кто-то точно так же спугнул птиц ближе ко мне, затем еще ближе. Теперь я был совершенно уверен в том, что по лесу крадутся оглала и пройдут они рядом с моим дубом. Я торопливо спустился на землю и, уничтожив следы, поспешил назад.
Не прошло и пяти минут, как я нашел то, что искал, - густые заросли букового молодняка, показавшиеся мне непреодолимыми. Спрятавшись в них, я стал ждать. И не ошибся: рядом с моим убежищем бесшумно, словно привидения, прошли шестеро индейцев. Ни одна ветка не хрустнула под их ногой, будто они плыли по воздуху, не касаясь земли.
Это были разведчики оглала. На их лицах красовались красные, голубые и черные полосы - боевая раскраска племени.
Как только они прошли мимо, я выбрался из зарослей и, обходя разведчиков стороной, со всех ног бросился в поселок. Мне надо было опередить их, что не представляло трудности, так как они продвигались скрытно, останавливаясь и осматриваясь, я же мог идти, не скрываясь. Четверть часа спустя я уже подходил к поселку.
Там царило оживление. Появились новые люди. Спускаясь с насыпи, я, к своему великому удивлению, увидел идущего мне навстречу Виннету.
- Мой краснокожий брат уже вернулся? - спросил я, когда он подошел ко мне. - Что он увидел?
- Виннету вернулся, - ответил апач, - потому что мой брат Чарли сумел выследить разведчиков собак-оглала.
- Как Виннету узнал об этом? - удивился я.
- Виннету посмотрел в подзорную трубу и увидел далеко на западе высокое дерево. Виннету знает, что его брат мудр, поэтому догадался, что Чарли взобрался на него. Какое-то время спустя я заметил, что там в небе появилось много черных точек. Это были птицы, которых вспугнули разведчики, и мне стало ясно, что мой брат сумел выследить собак-оглала. Тогда вождь апачей вернулся в поселок.
Проницательность Виннету удивила на этот раз даже меня.
У бревенчатых ворот нам встретился человек с умным и волевым лицом. Раньше мы не видели его в поселке.
- Вы уже возвращаетесь, сэр? - спросил он. - Мои люди заметили вас, когда вы спускались со скалы в ущелье. Я полковник Радж. Мне хотелось бы поблагодарить вас...
- Для благодарности мы найдем другое время, сэр, - ответил я. - Прежде всего надо петардой подать знак нашему товарищу. Прикажите также всем спрятаться и не покидать домов. Через четверть часа разведчики краснокожих будут наблюдать за поселком с вершины скалы. Они должны думать, что здесь почти никого не осталось.
- Не беспокойтесь, сэр, все будет исполнено. Проходите в поселок, а я сейчас же отдам распоряжения.
Через минуту раздался взрыв. Толстяк Уокер не мог не услышать его. Рабочие уходили в дома, поселок пустел, и только несколько человек были оставлены работать на укладке железнодорожного полотна.
Мы сидели в уже знакомом нам складе. Вскоре туда же пришел и Радж.
- Что вам удалось увидеть, сэр? - спросил он.
- Шестерых разведчиков. Это сиу-оглала.
- Замечательно. Мы не будем мешать им. Скажите, как нам отблагодарить вас за помощь и спасение?
- Я знаю только один приемлемый способ: прекратить разговоры на эту тему. Вы нашли мою записку?
- Да.
- И вняли моим предостережениям.
- Конечно. В противном случае нас здесь бы не было. Как мне кажется, мы вернулись вовремя. Когда, по-вашему, подойдут бандиты и остальные краснокожие?
- Думаю, они пойдут на штурм этой ночью.
- Тогда у нас с вами есть время познакомиться поближе, - дружелюбно улыбнулся Радж. - Я приглашаю вас и вашего краснокожего друга ко мне домой. Будьте моими гостями.
Его дом, небольшой, но удобный, стоял рядом.
- Располагайтесь, джентльмены. Предлагаю свернуть шею бутылке, раз уж до краснокожих нам пока не добраться. Когда вернется ваш друг, его проводят сюда к нам.
Полковник Радж слыл смелым человеком, что, судя по всему, было правдой. Он явно не боялся индейцев, и вскоре мы прониклись доверием друг к другу. Некоторое время спустя вернулся Толстяк Уокер, услышавший наш условный знак. Мы разговорились, потекла неторопливая беседа, и даже обычно ммолчаливый Виннету поддерживал ее. Полковник Радж пережил много и был хорошим рассказчиком, время до вечера пробежало быстро.
Как я уже говорил раньше, стояло новолуние. Сумерки сгущались медленно, мрак наползал на ущелье, скрывая поселок от вражеских глаз. Рабочие вооружились и сидели кто в домах, кто около стеньг никто не смыкал глаз. Индейцы имеют обыкновение нападать после полуночи, уже ближе к рассвету. Было совсем тихо, и даже ветерок не шуршал листвой, но это была обманчивая тишина.
В небе тускло мерцали звезды, в их неверном свете можно было видеть на расстоянии не более десятка шагов. После полуночи все взобрались на оставшиеся после строительства стены леса и притаились. Виннету и я встали у ворот.
Казалось, время остановилось. Наверняка кое-кто из людей полковника Раджа стал подумывать, что знаменитый Виннету, известный всем Толстяк Уокер и никому не известный Чарли что-то напутали и никто и не собирается нападать на поселок. Но вдруг послышался приглушенный звук, словно небольшой камушек ударился о рельс, и сразу же мое ухо уловило еле слышный шорох, больше похожий на дуновение ветерка.
- Приготовиться, - шепнул я на ухо соседу, а он передал приказ дальше по цепи.
Едва различимые в темноте и похожие скорее на привидения, чем на живых людей, тени бесшумно пересекали полотно железной дороги, скользили вдоль укрепленных стен. Вскоре ужасные призраки охватили поселок кольцом.
Но как только разбойники пошли вперед на штурм, из темноты навстречу им прозвучал громкий возглас:
- Смерть собакам-оглала! Здесь стоит Виннету, верховный вождь апачей.
В то же мгновение Виннету вскинул свое украшенное серебром ружье и выстрелил. Грянул залп из двух сотен стволов, и все вокруг озарилось огнем. Рабочие палили, не жалея патронов, наверное, только я всматривался в темноту, воздерживаясь от стрельбы. Ночь огласилась жутким пронзительным воем, леденящим душу. Наш залп оказался полной неожиданностью для оглала, но краснокожие быстро пришли в себя и, надеясь на свое численное превосходство, устремились вперед. Наверное, так же истошно вопят в аду черти, когда к ним попадает новая душа грешника.
- Огонь! - приказал полковник Радж, чей зычный голос покрыл вой врагов.
Грянул второй залп.
- Вперед! В рукопашную!
В тот же миг рабочие, все как один, влезли на стену и начали прыгать вниз. Даже люди робкого десятка почувствовали прилив сил и львиную отвагу. Обескураженные краснокожие, не ожидавшие, что поселок защищают такие силы, повернули назад.
Я продолжал стоять у ворот, не двигаясь. У стены разгоралось сражение не на жизнь, а на смерть, однако развязка должна была наступить через несколько минут. Ряды противников таяли на глазах, а единственным средством спасти жизнь для них оставался побег. Тени, уже переставшие казаться зловещими и ужасными, одна за другой исчезали с поля боя и скрывались в темноте.
Только теперь мне пригодился штуцер. Я послал вслед бегущим восемь пуль, а когда вскинул оружие в девятый раз, то не увидел перед собой цели: индейцы успели скрыться, а те, в кого я попал, лежали на земле и пытались отползти подальше. Но их вскоре заметили и окружили рабочие.
У стены развели костры, чтобы осветить поле боя. Я не любитель кровавых зрелищ, поэтому отвернулся и побрел к дому полковника. Не успел я войти и усесться, как появился Виннету.
- Мой краснокожий брат вернулся без скальпов. Неужели ни один из оглала не пал от руки Виннету? - удивленно спросил я его.
- Виннету не снимет больше ни одного скальпа. С тех пор как он услышал пение в горах, вождь апачей перестал считать врагов, павших от его руки. Ведь мой белый брат сегодня не убил никого.
- Откуда тебе это известно?
- Штуцер моего брата молчал, пока белые бандиты не побежали. Виннету потом подошел к ним: их было восемь. Пули попали им в ноги, и теперь все они лежат во дворе связанные.
Виннету прекрасно понял мой замысел: желая поймать бандитов живыми, я действительно стрелял им в ноги.
- Вскоре появился Толстяк Уокер.
- Чарли, Виннету, пойдемте во двор! Он в наших руках, - радостно воскликнул вестмен.
- Кто? - спросил я.
- Геллер!
- Поздравляю вас. И кто же его схватил?
- Никто. Его ранили, и он не смог бежать. Странная штука - восьмерым бандитам пуля попала в одно и то же место, в бедро. Они как упали, так и остались лежать там, где их настигла пуля.
- Действительно странно, Фред.
- Представьте себе, ни один из раненых оглала не захотел сдаться живым, а эти восемь негодяев умоляли пощадить их.
- Их раны опасны?
- Пока неизвестно. У нас не было времени осмотреть их. Но почему вы сидите здесь? Пойдемте! Как мне кажется, мы преподнесли краснокожим хороший урок. Ушли человек восемьдесят из двухсот, не больше.
- Чему же вы радуетесь, Фред? Сто с лишним убитых - это ужасно!
- Но ведь они сами виноваты. Надеюсь, их племя теперь образумится.
К полудню на поезде прибыл врач, который осмотрел и перевязал раненых. Рана Геллера распухла, началось заражение крови. Узнав о том, что надежды на выздоровление пет, он даже не пытался притворно раскаяться, чтобы смягчить наказание. Уокер, не спускавший с Геллера глаз, после визита врача влетел ко мне в комнату как пуля.
- Чарли, вставайте! В дорогу! - крикнул он. На лице его читалась крайняя тревога.
- Куда?
- В Хелльдорф.
Его слова пронзили мое сердце страшной догадкой.
- Зачем?
- Оглала хотят напасть на поселенцев.
- О Боже! Откуда вам это известно?
- От Геллера. Я разговаривал с полковником и вкратце рассказал ему о чудесном вечере, проведенном нами в Хелльдорфе. И тогда Геллер принялся дьявольски хохотать и выкрикивать, что для поселенцев больше не будет вечеров - ни чудесных, ни отвратительных. Когда я встревожился и стал донимать его вопросами, он сказал, что краснокожие нападут на поселок.
- В дорогу, Фред! Разыщите Виннету и ведите сюда наших лошадей, а я тем временем поговорю с Геллером сам.
Войдя в дом, где лежали раненые, я увидел, что У изголовья Геллера стоит полковник. Главарь шайки, смертельно бледный, лежал на окровавленном одеяле. Его тяжелый взгляд сверкал ненавистью и презрением ко всем, кто оставался жить.
- Как ваше настоящее имя: Роббинс или Геллер?
- А вам-то какое дело? Убирайтесь вон отсюда. Кто вам дал право тревожить умирающего дурацкими вопросами?
Честно говоря, я был уверен, что он не захочет говорить со мной, поэтому следовало избрать другую тактику: попытаться вывести его из себя.
- У меня больше прав говорить с вами, чем у кого бы то ни было, - твердо ответил я, выдерживая его взгляд. - Это я выпустил роковую для вас пулю.
Глаза его широко раскрылись, казалось, еще немного, и они выскочат из орбит. Смертельно бледное лицо покраснело от прилившей крови, старый шрам на лбу вздулся.
- Ты лжешь! - рявкнул он в бешенстве и принялся сыпать столь грязными ругательствами, что я не решаюсь воспроизвести их.
- Я не хотел убивать вас, - ответил я, с трудом сохраняя спокойствие. - Узнав потом, что ваша рана смертельна, я почувствовал угрызения совести и пожалел вас. Но теперь вижу, что вы конченый негодяй и мерзавец из мерзавцев, поэтому я даже рад, что освободил от вас мир. Совесть моя будет чиста. Ни вы, ни ваши сообщники оглала не сможете больше никому навредить.
- Ну уж нет, вы нас еще попомните! - обнажил он в волчьей ухмылке длинные и острые зубы. - Посети своих друзей в Хелльдорфе и порадуйся за них.
- Чепуха! Поселок надежно защищен.
- Надежно защищен? Да там не осталось камня на камне. Теперь я жалею, что решил сначала напасть на Экоу-Каньон и только потом заняться Хелльдорфом. Ничего, здесь нам не повезло, но зато там осечки быть не может. Поселенцы жуткими муками заплатят за всех убитых вами оглала и белых.
- Это все, что я хотел узнать от вас. Вы не просто негодяй, мистер Геллер, вы глупый негодяй. Мы сейчас же отправляемся в Хелльдорф, чтобы предотвратить нападение. А если уже поздно и оглала увели поселенцев с собой, мы освободим их из плена. Только благодаря тому, что вы распустили язык, мы спасем честных людей.
- Черта вы спасете, а не честных людей! Оглала вытащат из них жилы! - закричал он в бешенстве.
Его сообщник, лежавший неподалеку, все время внимательно следил за мной. При последних словах Геллера он приподнял голову и произнес:
- Веришь ты ему или нет, Роббинс, а он их действительно освободит. Я его знаю, ему и не такое удавалось. Это Олд Шеттерхэнд.
- Олд Шеттерхэнд? - воскликнул умирающий главарь шайки. - Тысяча чертей! Так вот почему восемь пуль попали в нас! Чтоб тебе гореть в аду! Чтоб ты...
Я не стал слушать его проклятия, повернулся к нему спиной и покинул дом. Полковник Радж вышел вслед за мной и удивленно спросил:
- Так вы Олд Шеттерхэнд?
- Да. Он не ошибся. Я когда-то встречался с этим человеком в прерии, но в то время он еще был не разбойником, а самым обычным охотником. Однако я должен спешить. Прошу вас, дайте мне людей. Я обязав во что бы то ни стало помочь жителям Хелльдорфа.
- Простите, сэр, но это исключено. Я и сам пошел бы с вами, но, к сожалению, я всего лишь служащий компании и мои обязанности удерживают меня здесь.
- Вы хотите сказать, что несчастные поселенцы должны непременно погибнуть? Но ведь их кровь падет на вашу голову! Как же вы оправдаетесь в глазах людей и в глазах Господа?
- Не горячитесь и выслушайте меня, сэр. Мне строго-настрого запрещено оставлять Экоу-Каньон без крайней необходимости. Я также не могу приказать рабочим идти с вами. Однако я позволю вам поговорить с моими людьми. Добровольцы, изъявившие желание идти с вами, смогут оставить на время свою работу и получить от меня лошадей и оружие.
- Благодарю вас! Понимаю, что большего вы не в силах сделать, и прошу не сердиться на меня за то, что я отрываю ваших людей от работы.
Два часа спустя я уже скакал во главе отряда из сорока хорошо вооруженных людей. Виннету ехал рядом со мной. Он не вымолвил ни слова, но огонь, горевший в его глазах, говорил больше любых слов. Если оглала действительно напали на Хелльдорф, пощады им не будет!
Мы ехали знакомой дорогой, поэтому не стали останавливаться даже на ночной отдых. К полудню следующего дня с замирающим сердцем я первым подскакал к перевалу, за которым открывался вид на долину с поселком. Хватило одного взгляда, чтобы убедиться, что на этот раз Геллер не соврал. Мы опоздали.
- Уфф! - вскричал Виннету, указывая на дым, вившийся на склоне повыше поселка. - Я разорву собак-оглала на куски!
Я взглянул туда: краснокожие сожгли и разрушили часовню, а крест бросили с обрыва.
Мы с Виннету и Толстяком Уокером внимательно осмотрели обгоревшие остовы домов, разрушенные постройки, но нигде не нашли человеческих останков. На берегу пруда нам также не удалось обнаружить никаких следов, что было хорошим знаком: судя по всему, краснокожие напали на поселок ночью, без боя захватили жителей и увели их с собой, а не прикончили на месте. Следы оглала вели в сторону границы штатов Айдахо к Вайоминг.
- Пусть мой белый брат не торопится, - обратился ко мне Виннету со странной просьбой и ушел на склон горы к пепелищу часовни.
Вскоре он вернулся, бережно неся в руках небольшой колокол, чей звон всего несколько дней назад так зачаровал его.
- Вождь апачей нашел голос гор, - сказал он, - и зароет его здесь до тех пор, пока не вернется победителем.
Мы снова вскочили в седла и помчались вперед. Во главе отряда скакал апач, не отрывавший глаз от следа врагов. Казалось, даже сама смерть не сможет остановить его на пути мщения. Нас было сорок человек против восьмидесяти, но никто из нас не обращал внимания на численное превосходство противника.
До темноты оставалось около трех часов, и за это время мы ни разу не остановились и покрыли большое расстояние. Довольные тем, что наши кони не подавали признаков усталости, а значит, сохраняли силы для завтрашней скачки, мы остановились на ночлег, только когда совершенно стемнело и на небе зажглись первые звезды.
На следующий день следы показали, что оглала опережают нас на три четверти дня и что они не останавливались всю ночь. Они очень торопились, и причина такой спешки была очевидна: во время ночного нападения на поселок в Экоу-Каньоне Виннету во весь голос назвал себя, и теперь оглала совершенно справедливо опасались погони грозного вождя апачей.
Наши лошади без устали скакали вперед, но мы знали, что принуждать их к более быстрому бегу нельзя: в схватке с краснокожими резвость и выносливость коня может сыграть решающую роль. Именно поэтому уже на второй день стало ясно, что мы не нагоняем оглала.
- Время уходит, - обратился ко мне Толстяк Уокер, - мы можем опоздать.
- Не опоздаем, - уверенно ответил я. - Пленники должны умереть у столба пыток, а для этого оглала надо еще добраться до своих стойбищ.
- А где находятся их стойбища?
- В Квэкинг-Эспридж, так вы, бледнолицые, называете те места, - впервые за последние два дня подал голос Виннету. - Однако им не удастся уйти от нас.
На третий день перед нами неожиданно встала трудная задача - следы расходились. Одна, более многочисленная, часть отряда оглала повернула на север, вторая - на запад.
- Краснокожие хотят сбить нас со следа, - взволновался Толстяк Уокер.
- Пусть мои белые друзья остановятся, - приказал Виннету, - чтобы их лошади не затоптали следы, пока я и мой брат Чарли не осмотрели их.
Он подал мне знак рукой, и я понял его без слов: Виннету направил своего мустанга вдоль следов, ведущих на запад, а я отправился по следу, тянущемуся к северу. Остальные ждали нас у развилки.
Я ехал по следу четверть часа и все еще никак не мог даже подсчитать, сколько лошадей прошло там, так как всадники ехали гуськом. Глубина отпечатков подсказывала мне, что их было не более двадцати. И тут мне улыбнулась удача: всматриваясь в землю, я вдруг заметил несколько маленьких точек на песке, а рядом с ними - следы от мокасин. Чуть дальше песок выглядел так, словно по нему протащили тюк.
Я немедленно повернул назад. Виннету уже ждал меня у развилки следов.
- Что видел мой брат? - спросил я вождя апачей.
- Только следы лошадиных копыт.
- Вперед! Туда! - приказал я отряду, развернул коня и направился на север.
- Уфф! - выдохнул Виннету. Он не удивлялся моей решимости и верил, что я наверняка нашел нужное направление.
Когда мы доехали до того места, где крохотные пятнышки на песке привлекли мое внимание, я остановил коня и обратился к Толстяку Уокеру.
- Фред, я знаю, что вы хороший вестмен. Взгляните-ка на эти следы и скажите, что все это значит.
- Какие следы? - не понял меня тот. - Где?
- Вот здесь!
- Да здесь просто ветром сдуло песок. У вас слишком горячее воображение.
- По-моему, оно слишком холодное. Держу пари, что Виннету прочитает эти еле заметные следы так же, как и я. Пусть мой краснокожий брат присмотрится к следу.
Апач спрыгнул с мустанга, наклонился и быстро, ничего не упуская, осмотрел указанное место.
- Мой брат Чарли выбрал правильный путь. Пленники проехали здесь.
- С чего вы взяли? Не могли же вы сговориться! - недоумевал Фред, уже начиная сердиться на нас. Он никак не мог взять в толк, почему его собственные глаза не видят того, что видят наши.
- Пусть мой брат присмотрится, - принялся объяснять ему Виннету, - маленькие пятнышки - это капли крови, а здесь, где, как сказал мой брат, ветром сдуло песок, лежали руки ребенка, а вон там было его тело...
- Ребенок упал с лошади, - добавил я, - к тому же так неудачно, что расшиб себе нос. Краснокожие подняли его и снова посадили на лошадь.
- Ах, как же я сам не догадался! - заулыбался Толстяк Уокер.
- Это только начало, Фред. Скоро нам придется отгадывать загадки потруднее. Вперед!
Я оказался прав. Через четверть часа скачки каменистая тропа сменила песок, и следы исчезли. Снова нам пришлось останавливаться и ползать среди камней и редкой травы, чтобы найти хоть что-то, что указывало бы направление.
Внезапно Виннету с радостным возгласом протянул мне найденную среди камней толстую нить.
- Что вы скажете об этом, Фред? - спросил я вестмена.
- Гм, ничего особенно. Обычная нить из одеяла.
- Вы совершенно правы. Однако обратите внимание, какие у нее концы. Краснокожие разрезали одеяло на полосы и обмотали ими копыта лошадей. Старая, как мир, уловка, чтобы не оставлять следов.
Немного дальше отпечаток индейского мокасина в траве указал нам нужное направление. Однако поиски еле заметных следов отнимали слишком много времени, и мы продвигались вперед крайне медленно, а оглала уходили от нас все дальше и дальше. Следовало что-то предпринять, чтобы перехватить краснокожих и освободить пленных, пока их не привели в стойбище и не привязали к столбу пыток. Я натянул поводья и остановился.
Виннету, угадав мои мысли, подъехал ко мне и произнес:
- Вождь апачей знает одну пещеру в горе, которую вы, белые, называете Хенкок.
- Почему ты вспомнил о ней? - спросил я, помня о том, что Виннету никогда и ничего не говорит без особой причины.
- В той пещере племена сиу приносят человеческие жертвы Великому Духу. Мой брат помнит, что оглала разделились на два отряда и больший из них отправился к стойбищам, чтобы созвать все племя на праздник принесения жертвы, а меньший направился на север, в сторону горы Хенкок. Виннету уверен, что пленников ведут в пещеру крови.
- Как далеко отсюда до той горы?
- Мы будем там к вечеру. Виннету знает путь, потому что именно там он заключил союз с отцом вождя Кои-Тсе. Потом он предал меня, и я взял его скальп. Пусть мои братья больше не ищут следы, а доверятся Виннету.
И он пустил коня вскачь, а мы последовали за ним.
Мы долго ехали по ущельям, пока наконец горы внезапно не расступились. Перед нами показалась огромная зеленая равнина. Вокруг нее высились мрачного вида скалы.
- На языке дакота эта прерия называется И-Аком-Аконо, что значит Долина Крови, - объяснил Виннету, подгоняя коня.
Так вот какова была та жуткая долина, сплошь политая кровью, о которой так много легенд рассказывали вестмены! Именно сюда краснокожие из племен сиу приводили пленников, обреченных на смерть. Здесь погибла не одна тысяча людей, погибла мучительной смертью у столбов пыток - их сжигали живьем, убивали ударом ножа или томагавка, зарывали в землю. Никто: ни белый, ни индеец - не осмеливался добровольно проникнуть в эту долину. Только Виннету был способен на такой отчаянно смелый поступок.
Длительная бешеная скачка начала сказываться на лошадях, даже мой мустанг потихоньку сдавал, однако мы беспощадно нахлестывали измученных животных. Внезапно перед нами возникла гора, больше напоминавшая беспорядочное нагромождение сдвинутых неведомой силой исполинских камней. У подножия этой приметной возвышенности начинался лес. Здесь Виннету приказал нам остановиться и дать отдых лошадям.
- Гора Хенкок перед глазами моего брата, - сказал Виннету.
- А где же пещера? - спросил я.
- Вход в нее с другой стороны. Пусть мой брат следует за мной, и через час мы будем у входа в нее.
- Ты берешь с собой только меня?
- Да, только тебя. В этих местах господствует смерть. Пусть наши братья пока найдут в лесу укрытие для себя и лошадей и ждут нашего возвращения.
Гора, у подножия которой мы остановились, была вулканического происхождения. По-видимому, чтобы обойти ее, понадобился бы час. Я оставил флинт и штуцер у седла моего чубарого и отправился вслед за Виннету, который уже карабкался по западному склону к вершине.
Дорога была чрезвычайно опасна. Я никогда не видел вождя апачей таким осторожным и осмотрительным. Казалось, что он ожидает стрелу или удар томагавка из-за каждого куста, из-за каждого валуна. Прошел целый час, пока мы, наконец, добрались до вершины.
Не говоря ни слова, Виннету приложил палец к губам, лег на землю и ужом пополз в заросли. Я последовал его примеру. Высунув голову из-за кустов, я обнаружил перед собой разверстую бездну, так что даже вздрогнул и замер от неожиданности. Пропасть гигантского кратера зияла так близко, что я мог рукой прикоснуться к его краю. Почти отвесные склоны поросли редким кустарником, а в самом низу, на площадке футов в сорок, лежали связанные по рукам и ногам жители поселка Хелльдорф.
Я сосчитал пленников: здесь были все, кто имел несчастье выстроить Хелльдорф на землях сиу. Вокруг сидели или расхаживали вооруженные краснокожие.
Я внимательно осмотрел склоны и убедился, что спуститься вниз без веревки невозможно. Пока я ломал голову, как бы приспособить ремни, которых у нас было предостаточно, и как бы снять часовых, Виннету пополз назад. Полностью полагаясь на его знания и опыт, я двинулся за ним.
- Это и есть та знаменитая пещера?
- Да.
- А где находится вход в нее?
- На восточном склоне, но войти туда не удастся даже десяти Олд Шеттерхэндам.
- Мы и не будем пытаться проникнуть в пещеру через вход. У нас достаточно ременных лассо, по которым мы спустимся вниз.
Виннету кивнул в знак согласия, и мы поползли вниз по склону туда, где нас ждали товарищи. Однако во всем этом было немало загадочного: почему индейцы не стерегли западный склон горы? То, что там не было часовых, не вызывало сомнений, иначе нам бы нипочем не подобраться к краю кратера незамеченными...
Солнце уже прикасалось своим краешком к вершинам гор, когда мы вернулись к нашему отряду и не мешкая стали готовиться к сражению. Собрав все лассо, мы сплели из них толстый и прочный канат. Виннету отобрал двадцать самых ловких из наших спутников, а остальные получили приказ караулить лошадей. Двое из числа оставшихся должны были через час после нашего ухода сесть на коней, объехать гору с востока и разжечь далеко в прерии несколько костров, а затем сразу же вернуться к отряду. Суть нашей уловки состояла в том, что, пока индейцы будут выяснять, кто осмелился встать лагерем в их владениях, мы успеем добраться до кратера незамеченными.
Скрывшееся за горами солнце расцветило пурпуром западную часть неба. Закатный багрянец медленно растекался, бледнел и затягивался в вечерней синеве. Виннету долго сидел на траве, устремив взор в вечернее небо. Внезапно он встал и, не сказав никому ни слова, покинул наш лагерь. Последние несколько часов он был, как мне казалось, сам не свой. В нем что-то изменилось, и, как я ни ломал голову, не мог понять - что же именно. Глаза его лихорадочно блестели, на обычно гладком лбу появились морщины, свидетельствующие о тревожных мыслях. Он явно утратил душевное равновесие, что-то угнетало его. Мне подумалось, что я имею право спросить друга о причине тревоги.
Найти Виннету было не сложно - он стоял на опушке леса, прислонившись к дереву, и всматривался в отблеск заката на быстро темнеющем небе, по которому плыли редкие высокие облака, подсвеченные золотыми лучами уходящего солнца. Я шел бесшумно, но Виннету, несмотря на свои раздумья, не только услышал, но и узнал, кто к нему приближается. Не оборачиваясь, он произнес:
- Мой брат Чарли ищет меня. Ты снова прав. Нам надо побыть вместе, ибо вскоре мы расстанемся навсегда.
Я положил руку ему на плечо.
- Какие тени омрачили душу моего брата Виннету? Прошу тебя, гони прочь злые мысли.
В ответ он поднял руку и указал на запад со словами:
- Там горел огонь жизни, теперь все исчезло и наступает мрак. Разве ты в силах отогнать подступающие тени?
- Нет, но ранним утром появится свет и встанет новый день.
- Для Виннету не будет нового дня. Солнце его потухнет, как потух сегодня день, и никогда больше не взойдет.
- Мой любимый брат Виннету не должен принимать близко к сердцу пустые предчувствия. Этой ночью нас ждет очень опасная схватка, но вспомни, как часто смотрели мы смерти в глаза и как она протягивала к нам руки, но всегда отступала. Не поддавайся грусти! Твое тело и душа устали за последние дни.
- Виннету никогда не устает, и трудности его не пугают. Мой брат Олд Шеттерхэнд знает меня. Я всегда жаждал пить из родника знаний. Ты указал мне этот родник и утолял мою жажду. Я многому научился у тебя, но все-таки остался краснокожим мужем. Белые люди похожи на домашних животных, забывших голос природы. Индеец похож на дикого зверя, которого никогда не обманывает чутье, потому что он чувствует и слышит душой. Дикий зверь узнает о приближении смерти и старается укрыться в лесной чаще, чтобы умереть в одиночестве. Я чувствую то же самое, поверь мне, Чарли! Голос смерти зовет меня, а он никогда не обманывает.
Я обнял его.
- Твое предчувствие обманчиво, брат мой. Разве у тебя было когда-нибудь что-то подобное?
- Нет. Сегодня - впервые.
- Тогда откуда ты знаешь, что это предчувствие смерти? Ведь ты никогда не слышал ее голоса!
- Он звучит в моих ушах, он говорит мне, что Виннету погибнет от пули, которая вонзится в его грудь. Голос смерти говорит правду: только пуля может сразить меня. Вождь апачей не боится ни ножа, ни томагавка и способен отразить любой удар. Пусть мой брат поверит мне - сегодня я уйду в Страну Вечной...
Он запнулся и не договорил последнего слова. Согласно верованиям индейцев, мертвые уходят в Страну Вечной Охоты. Что же помешало ему? Он обнял меня, помолчал, а затем продолжил:
- Сегодня я уйду туда, куда ушел сын доброго Маниту, чтобы приготовить для нас дом Отца нашего, и куда за мной придет когда-нибудь мой брат Олд Шеттерхэнд. Там мы снова встретимся, когда не будет больше различий между белыми и краснокожими сыновьями Отца, который одинаково любит всех своих детей. Там будет царить вечный мир, там белые не будут травить как зверей и убивать краснокожих, которые приняли их как братьев. Добрый Маниту взвесит на весах справедливости поступки своих детей, а Виннету предстанет перед ним и будет просить помиловать убийц своего народа.
Он прижал меня к груди и умолк. Его слова тронули меня до глубины души. Какой-то внутренний голос подсказал мне, что Виннету терзают не пустые страхи и что его предчувствие - истина. Однако я пытался найти другие причины.
- Мой брат Виннету считает себя сильнее, чем он есть на самом деле. Он самый смелый воин своего племени, но он всего лишь человек. Я никогда не видел его усталым, но последние дни изнурили даже меня. Мой брат потерял много сил, усталость гнетет его душу и лишает веры. Но как только человек отдохнет, проходят и мрачные мысли. Пойдем, брат мой. Наши спутники ждут нас у подножия горы, ляг рядом с ними и отдохни.
Вождь апачей упрямо встряхнул головой.
- Мой брат Чарли не может предлагать мне всерьез то, что он предлагает.
- Но почему? Я видел пещеру и знаю, что делать. Я сам поведу людей.
- Почему ты не хочешь, чтобы я там был? - спросил Виннету, и его глаза блеснули странным блеском.
- Ты сделал очень много, и тебе пора отдохнуть.
- А разве ты не сделал больше? Больше меня и больше других? Я нс останусь.
- Даже если я попрошу тебя? Даже если я потребую?
- Нет! Ты хочешь, чтобы потом мне говорили в глаза, что вождь апачей Виннету испугался смерти?
- Никто не посмеет сказать тебе такое.
- Даже если все будут молчать и никто не посмеет назвать меня трусом, останется один человек, чьи укоры покроют краской стыда мое лицо.
- Кто же это?
- Я сам! Если Виннету предпочтет отдых сражению, если Виннету бросит своего брата Чарли в опасности, то я без устали буду кричать ему в ухо, что он недостоин называть себя воином и быть вождем смелого народа. Разве мой брат хочет считать меня койотом? Разве Виннету должен презирать самого себя? Нет, лучше погибнуть воином, чем жить трусом!
Я молчал. Мне нечего было ответить на эти горячие слова. Мужественный воин, он никогда не простил бы себе даже мгновенной робости, он не мог позволить себе сохранить жизнь, уклонившись от боя. Он не пережил бы такого позора. Тем временем Виннету продолжал:
- Мы столько раз стояли лицом к лицу со смертью. Ты всегда был готов умереть и даже записал на бумаге, что я должен сделать в случае твоей гибели. Бледнолицые называют это завещанием. Виннету умеет писать, он тоже написал завещание. Смерть зовет меня, поэтому сегодня я скажу тебе, где оно лежит, и попрошу тебя выполнить мою последнюю волю. Ты готов на это?
- Да, хотя от всей души желаю, чтобы твои предчувствия не сбылись и чтобы ты еще много солнц встречал на земле. Однако если тебе суждено будет умереть первым, я почту своим священным долгом выполнить твою последнюю волю.
- Даже если придется подвергнуть свою жизнь опасности, а может быть, и умереть?
- Виннету сомневается в словах своего брата? Пошли меня на верную гибель, и я пойду!
- Я знаю, Чарли, что ради меня ты готов отдать жизнь. Только ты можешь сделать то, о чем я тебя прошу. Помнишь ли ты, как много зим назад мы говорили с тобой о богатстве? Это было так давно! В то время я еще не знал тебя так хорошо, как сегодня.
- Помню.
- По твоему голосу я угадал тогда, что ты говоришь не то, что думаешь. Нет, ты не лгал, но и не говорил всей правды. В то время золото не было для тебя пылью и прахом, оно влекло тебя, не так ли?
- Ты не ошибся.
- А теперь? Скажи мне правду!
- Белые люди ценят золото, но я не желаю мертвых сокровищ. Радость, приносимая золотом, недолговечна и призрачна, настоящее же счастье следует искать не в богатстве, а в душе человека.
- Я знал, что сегодня ты скажешь именно так. Я никогда не скрывал от тебя, что знаю множество мест, где самородки лежат под ногами. Я мог бы сделать тебя очень богатым, но не смог бы сделать тебя счастливым. Добрый Маниту не сотворил тебя для ленивой и сытой жизни, твое сильное тело и большая душа предназначены для лучшего дела. Поэтому я не открыл тебе тайны ни одного месторождения золота. Ты не сердишься на меня за это?
- Нет, - не колеблясь, ответил я. Я стоял перед другом и братом, который, предчувствуя смерть, просил меня исполнить его последнее желание. Разве мог я в такую минуту думать о золоте и богатстве?
- Твои глаза увидят много золота, очень много, - продолжал Виннету. - Но оно не станет твоим. После моей смерти отыщи могилу Инчу-Чуны, моего отца. У ее подножия, с западной стороны, я схоронил в земле завещание. Прочти его и исполни мою последнюю волю.
- Клянусь тебе, я сделаю все, о чем ты просишь! - заверил я вождя апачей. Мой голос предательски дрожал от переполнявших меня чувств. - Нет в мире такой опасности, которая помешала бы мне!
- Благодарю тебя. Нам пора идти. Я знаю, что не доживу до конца сражения, поэтому хочу попрощаться с тобой, мой брат. Пусть Добрый Маниту вознаградит тебя за все, что ты сделал для меня. Сердце твое переполнено словами, которые не могут выразить уста. Похорони меня в Скалистых горах на берегу реки Метсур, на коне, с моим серебряным ружьем. Оно не должно попасть в чужие руки! А когда ты потом вернешься к людям, ты убедишься, что никто из них не любит тебя так, как любил тебя я. Вспоминай иногда о своем друге и брате Виннету.
Суровый вождь апачей подавил рыдание, я прижал его к груди, и слезы потекли у меня из глаз.
- Виннету, брат мой, это всего лишь предчувствие, которое не сбудется, тень, которая рассеется. Ты должен остаться!
- Я ухожу, - ответил он тихо, но твердо и решительно, высвободился из моих объятий и зашагал туда, где нас ждали товарищи.
Я брел за ним, тщетно пытаясь найти доводы, которые сумели бы убедить его отказаться от участия в сражении.
Но, видимо, таких доводов не существовало.
Несмотря на то, что вождь апачей умел владеть собой как никто другой, голос его дрогнул, когда он приказал:
- Уже стемнело. Пора. Пусть мои братья следуют за мной.
Друг за другом длинной цепью мы поднимались вверх по склону, по тому же пути, которым сегодня вел меня Виннету. Двигаться бесшумно в полной темноте намного труднее, чем днем, и прошло не менее двух часов, пока мы наконец достигли пропасти, на дне которой находились пленники. Внизу горел костер, и в его мерцающем свете мы видели, как молчаливо ходят вокруг связанных людей часовые.
Пока мы обвязывали канат вокруг огромного валуна, в прерии к востоку от горы замерцали огни костров. Сразу же из пещеры на дно кратера вышел краснокожий и что-то сказал часовым; те последовали за ним. Наша уловка удалась.
Настала решительная минута. Я схватился обеими руками за канат, чтобы первым спуститься вниз, но Виннету твердо отстранил меня.
- Отряд поведет вождь апачей. Пусть мой брат идет вслед за мной.
Приказав остальным спускаться так, чтобы на канате одновременно было не больше четырех человек, Виннету заскользил вниз. Я выждал минуту и тоже взялся за канат, за мной пошел Фред.
Спускаться вниз с высоты ста пятидесяти футов и не задеть ни одного камня - невозможно. К несчастью, падающий вниз камень ударил ребенка, тот заплакал, и из пещеры немедленно показался индеец. Услышав шум сверху, он поднял голову и в тот же миг закричал, созывая остальных воинов.
- Быстрее, Виннету! - воскликнул я. - Быстрее, иначе все пропало!
Виннету скользил так быстро, словно падал. Я тоже еле прикасался руками к канату, сплетенные в толстый жгут ремни жгли мне ладони, оставшиеся наверху товарищи увидели, что происходит, и торопились, как могли. Несколько мгновений спустя Виннету уже стоял на земле, и сразу же рядом с ним приземлился я.
Не успели мы сделать и шагу, как из пещеры полыхнули огнем два ружья, и Виннету рухнул на землю, как подкошенный.
Я окаменел. Страшное предчувствие Виннету, похоже, сбывалось.
- Брат мой! - позвал я. - Ты ранен?
- Виннету умирает, - слабеющим голосом отозвался апач.
Меня охватила дикая ярость, которую я не мог, да и не питался сдержать. В ту же минуту за моей спиной появился Толстяк Уокер.
- Оглала ранили Виннету, - сказал я. - Вперед! Бей их!
К нам уже бежали пятеро оглала, среди которых я узнал вождя. Не теряя времени на то, чтобы выхватить нож или револьвер, я набросился на них с голыми руками.
- Кои-Тсе! Умри, собака! - закричал я и изо всех сил ударил его кулаком в висок.
Вождь оглала замертво рухнул на землю. Бежавший ко мне второй краснокожий, увидев в свете костра мое лицо и распростертого на земли вождя, в смертельном испуге опустил занесенный для удара томагавк.
- Олд Шеттерхэнд! - пролепетал он.
- Да, это я, Олд Шеттерхэнд! Умри и ты!
Я сам себя не узнавал. От удара кулака свалился замертво и второй индеец.
- Олд Шеттерхэнд! - повторяли в ужасе краснокожие.
- Олд Шеттерхэнд? Так это вы, Чарли? - удивленно заорал Толстяк Уокер. - Наконец-то я все понял! Сейчас мы им всыплем! Вперед!
Кто-то из краснокожих в суматохе сумел ударить меня ножом в плечо, но я не почувствовал боли и еще одним ударом свалил своего противника. Еще двое индейцев погибли от пуль Фреда. Тем временем сверху спускались остальные наши товарищи, я предоставил им довести дело до конца, а сам поспешил к Виннету и опустился рядом с ним на колени.
- Куда попала пуля? - спросил я.
- Сюда, - прошептал он, зажимая левой рукой рану на правой стороне груди.
Я достал нож и разрезал рубашку. Пуля вонзилась ему в легкое. Жгучая боль, какой я до сих пор никогда в жизни не испытывал, пронзила меня.
- Еще есть надежда, брат мой, - пытался я утешить его.
- Приподними меня, чтобы я мог видеть бой, - попросил Виннету.
Я выполнил его просьбу. Он лежал у меня на коленях и смотрел, как из пещеры выбегали индейцы, а наши люди разили их без пощады. Освобожденные от пут пленники с радостными криками схватили лежащее на земле оружие мертвых индейцев и тоже бросились в бой. Но я ни на что не обращал внимания: я смотрел на лицо умирающего друга. Кровь перестала течь из раны на груди, а это значило, что началось внутреннее кровотечение.
- Что я могу еще сделать для моего брата? - с трудом заставил я себя задать вопрос.
Виннету закрыл глаза и ничего не ответил. Не смея пошевелиться, я держал его голову у себя на коленях. Весь забрызганный кровью, Толстяк Уокер подошел ко мне и сообщил:
- Все кончено.
- Он уходит! - не сдержался я. - Все другие - ничто по сравнению с ним!..
Вождь апачей лежал неподвижно. Рабочие, рисковавшие жизнью ради спасения поселенцев, и сами недавние пленники, чуть не павшие жертвой кровожадных оглала, обступили нас. Наконец Виннету открыл глаза.
- Что еще я могу сделать для моего брата? - повторил я.
Слабеющий голос Виннету был еле слышен:
- Пусть мой брат Чарли проводит этих людей к реке Метсур, туда, где будет моя могила. Там много драгоценных камней. Они их заслужили.
- Что-нибудь еще, брат мой?
- Не забывай своего краснокожего брата и молись за него доброму Маниту. Смогут ли поселенцы подняться на склон?
Я понял, чего он хочет, и поспешил утвердительно кивнуть головой, хотя и знал, что руки и ноги пленников искалечены путами.
- Виннету просит их спеть для него...
Поселенцы услышали его слова; не дожидаясь моей просьбы, старик Хильман подал им знак, и все стали взбираться на скальный выступ, нависший над головой Виннету. Глаза вождя апачей провожали поселенцев и обессиленно закрылись только тогда, когда они встали на выступе.
Полилась прекрасная "Аве Мария". Умирающий Виннету вслушивался, держа меня за обе руки.
Когда голоса певцов стихли, он прижал мои руки к своей груди, хотел еще что-то сказать, но ему не хватило сил. Я наклонился, приложил ухо к его губам и услышал, как он с последним вздохом произнес:
- Прощай, мой брат... Теперь Виннету стал христианином...
Предсмертная дрожь пробежала по его телу, кровь хлынула изо рта. Виннету в последний раз сжал мои руки, и вдруг его пальцы похолодели и разжались... Мой друг умер...
Что я еще могу сказать об этом? Настоящую глубокую печаль невозможно выразить словами. Мне хотелось в тот момент только одного: чтобы поскорее наступило время, когда такие кровавые истории станут не более чем старинными легендами...
Мы вдвоем не раз смотрели смерти в лицо. Житель Дикого Запада, не важно - белый или краснокожий, всегда готов встретить смерть. Однако в тот день погиб мой лучший друг, и боль разрывала мое сердце на куски. Я и доныне не нахожу слов, чтобы описать, что я чувствовал. Этот необыкновенный человек и мужественный воин пал так внезапно! Он пал, и теперь угаснет все его племя, все краснокожие!..
Всю ночь я не сомкнул глаз и не вымолвил ни слова. Мои глаза нестерпимо жгло, но они оставались сухими. Предчувствие смерти терзало Виннету не напрасно. Я с радостью провел бы с ним весь остаток своей жизни, но он лежал на моих коленях бездыханный, как когда-то лежали перед ним Клики-Петра и его сестра Ншо-Чи.
Утром мы покинули гору Хенкок. Надо было спешить: оглала могли нагрянуть всей силой в любую минуту. Тело вождя апачей завернули в одеяло и привязали к лошади. От долины реки Метсур нас отделяло всего два дня пути. Заметая следы, мы отправились туда, где Виннету назначил место своего погребения.
На второй день к вечеру мы уже были на берегах этой небольшой горной реки. Тут мы похоронили Виннету со всеми почестями, приличествующими великому вождю. Он сидит верхом на своем мустанге внутри каменного кургана в полном вооружении краснокожего воина и с серебряным ружьем. Только не трепещут на ветру над его могилой скальпы убитых врагов - по христианскому обычаю мы воздвигли на ней крест.
В долине поселенцы нашли не только обещанные камни, но и золотой песок, что с лихвой возместило рабочим потери, которые они понесли, бросив работу и пустившись в погоню за оглала. Многие из них остались там вместе со стариком Хильманом и его друзьями и обосновали новый поселок под прежним названием - Хелльдорф. Остальные вернулись в Экоу-Каньон, где узнали, что главарь шайки железнодорожных грабителей Геллер скончался от ран. Схваченные вместе с ним бандиты были переданы в руки правосудия.
