Indianerfilme - Славянская душа Виннету

Сергей Прокошенко
"Русская Германия"

Славянская душа Виннету

Когда-то миллионы советских мальчишек мечтали походить на него, выглядеть такими же невозмутимыми и так же скупо ронять веские, значительные слова. Он был для нас идеалом настоящего мужчины, в котором физическое совершенство было счастливым образом уравновешено душевным благородством и мудростью. То, что нам всегда не хватало именно таких вождей, мы осознали позднее. А тогда мы просто жалели, что родились слишком поздно и что мы бледнолицые. Потому что наш кумир был краснокожим.

Всякое возвращение в юность чревато разочарованиями: и твой родной дом ниже, чем казался когда-то, и улицы не такие широкие. Он тоже оказался не таким уж высоким, как я себе представлял, и не таким невозмутимым, как его герои. Для предводителя индейцев он тратил слишком много слов, перешучиваясь с коллегами по артистическому цеху. Его индейский костюм с бахромой висел на плечиках, а сам Виннету был в какой-то затрапезной ветровке и кроссовках. Вместо длинных черных волос, перехваченных красной лентой, под обыкновенной бейсбольной шапочкой прятался ежик коротких седых волос. В общем, внешне это был самый обычный и уже немолодой человек, но странное дело: никакого разочарования я не испытывал. Ведь мне предстояло то, о чем мечтали когда-то миллионы моих ровесников: встреча и разговор с легендой социалистического вестерна, киноактером Гойко Митичем. Эта задача упрощалась тем, что "вождь апачей", как выяснилось, хорошо говорит по-русски.

         – Не знаю почему, но советские киностудии почти не снимали фильмов об индейцах, поэтому интересный и увлекательный мир прерий мы знали в основном по фильмам киностудии DEFA и прежде всего, конечно, благодаря вашим ролям. Поэтому вы в Советском Союзе были очень известным киноактером. Другое дело, что мы и тогда очень мало знали о вас как о человеке, а сейчас, через столько лет – тем более. Далеко не все ваши поклонники из бывшего СССР знают о том, как вы живете и где снимаетесь. Вот эти вопросы я и хотел бы задать вам накануне Нового года от имени читателей нашей газеты.
      – Для меня тоже большая радость, что с помощью техники бледнолицых (намек на мой репортерский диктофон – С. П.) я могу поговорить с друзьями из бывшего Советского Союза. Я получал много писем из СССР после выхода каждого фильма с моим участием. Ленты были хорошо приняты советскими зрителями, которые поддерживали меня в своих письмах, давали силы для того, чтобы работать больше и лучше. Меня до сих пор мучает совесть, что я не мог тогда ответить на все эти письма, их было очень много.
      С тех пор прошло немало времени, и многое изменилось. С одной стороны, обе Германии стали единым государством, исчезают границы, разделяющие народы Европы. С другой стороны, уже нет Советского Союза, иной стала и Югославия. Мне очень жаль, что на моей родине, как и на территории бывшего СССР, появились новые границы. В этом смысле у Югославии и России похожая судьба.
      – Кстати, какая именно часть Югославии подарила нам Гойко Митича?
      – Я – тот самый "злой серб", как говорят иногда в Германии.
      – Знакомая история. Итак, вы родились в Сербии?
      – Да, в небольшом местечке недалеко от города Лесковац. Там я прожил до окончания школы, а потом уехал в Белград, где учился в институте физкультуры.
      – И каким же видом спорта вы занимались?
      – Очень многими: бегал, играл в футбол, занимался водными лыжами, подводным плаванием... Это стало фундаментом для моей сегодняшней профессии, хотя я вообще-то никогда не собирался быть актером, а сниматься начал еще студентом, чтобы просто заработать немного карманных денег. Кроме того, это было для меня интересно. Наши кинематографисты традиционно работали в сотрудничестве с западными студиями. Я участвовал в трех "индейских" фильмах по мотивам произведений Карла Мая, которые снимала тогда Западная Германия с Пьером Брисом в главной роли. Правда, я не всегда играл одних только индейцев. К примеру, итальянцы и англичане снимали исторические фильмы, где приходилось играть самые разные роли.
      – И что же окончательно определило вашу актерскую судьбу?
      – Решающую роль сыграла студия DEFA из ГДР, съемочная группа которой приехала в Югославию для работы над фильмом "Сыновья Большой Медведицы". Сценарий был написан на основе одноименного романа немецкой писательницы Лизелотты Вельскопф-Хенрих. Различие между ею и Карлом Маем состоит в том, что Май – признанный автор многочисленных "индейских" романов, которые до сих пор издаются массовыми тиражами и пользуются в Германии и за ее пределами огромной популярностью – побывал в США лишь один раз уже в преклонном возрасте и никогда не жил среди индейцев. А вот Вельскопф-Хенрих жила, поэтому лучше знала то, о чем пишет. Когда я прочитал сценарий, то сразу сказал "да": раньше мне не приходилось встречаться с такой точкой зрения на индейцев.
      – С какой именно?
      – Когда я был мальчишкой, то смотрел знаменитые вестерны с Джоном Уэйном и другими голливудскими актерами. В этих фильмах тоже мелькали индейцы, но они, как правило, были плохие – дикий и жестокий народ. Поэтому во время наших детских игр я никогда не хотел быть индейцем. Но если человек занимается историей индейских племен, знает их быт и традиции, как знала их Лизелотта Вельскопф-Хенрих, то смотрит на индейцев совсем другими глазами. Тем более что у некоторых литературных персонажей были вполне реальные исторические прототипы – Текумзе, Оцеола. Эти вожди никак не вписывались в легенду о плохих индейцах. Поэтому мне показалось интересным сняться в фильме, где индейцы представлены более объективно.
      – Но, как потом оказалось, это было только началом?
      – Да, я думал, что все ограничится одним фильмом, но зрители очень хорошо его приняли, премьера прошла просто великолепно. Эту ленту только в ГДР увидели 11 млн. зрителей. И с тех пор DEFA стала снимать каждый год по фильму. Работа отнимала так много времени, что мне проще было жить не в Югославии, а в ГДР. Так я и остался в Германии. Всего DEFA сняла 12 "индейских" фильмов. Советский кинопрокат закупал наши ленты впрок. Когда мы говорили, что еще даже не начинали снимать очередной фильм, чиновники из СССР улыбались: "Это неважно, мы его все равно покупаем". Так что я примерно знал, насколько популярны наши фильмы у советских зрителей.
      – Кстати, где вы учились русскому языку?
      – Я учил его сначала в школе наряду с немецким, а потом во время съемок в СССР. Мы довольно часто снимали "индейские" фильмы в Грузии, Самарканде, Бухаре и в других местах – там, где ландшафты были подходящие. Мы только искусственные кактусы расставляли в кадре, и все было почти как в Мексике.
      – А вам доводилось встречаться с настоящими индейцами?
      – Да. Правда, это произошло только три года назад, когда я побывал в Сиэтле. Меня там так принимали – я не могу передать! Прямо в аэропорту нас ждала группа индейцев в национальных костюмах. Когда я прошел таможенный контроль, ко мне шагнул их предводитель и со словами "Брат мой!" обнял меня. Потом мы отошли в сторону и сели на пол – для индейцев это важно, они всегда должны чувствовать свою связь с матерью-землей. Мне вручили индейский амулет, в ответ я достал привезенные с собой подарки.
      А потом нас пригласили на традиционный индейский праздник вау-вау. Вождь представил меня, сказал, кто я такой и откуда. Я привез с собой коробку хорошего табаку, рассказал всем красивую историю о том, что когда-то табак не был известен в Европе, его завезли туда из Америки, и вот теперь он возвращается на свою историческую родину, чтобы выйти здесь на свободу из запечатанной жестянки. А табак для индейцев – это не то, что для нас сигареты, для них это что-то святое. Они были растроганы. В ответ мне подарили индейское покрывало и приняли в свое племя, так что я теперь могу считать себя настоящим индейцем. Потом люди пели и танцевали, меня тоже вытащили в круг. Хорошо, что в фильме "След Сокола" мы как раз ставили индейский танец, так что я не ударил в грязь лицом.
      Мы показали в Сиэтле два наших фильма – "Сыновья Большой Медведицы" и "Апачи". Их смотрели и белые, и индейцы, состоялась интересная дискуссия. Для них это действительно было ново, но все говорили, что им понравилось.
      – А каково было мнение профессионалов?
      – Я знаю только, что консультант Кевина Костнера тоже смотрел наши фильмы и дал им высокую оценку с точки зрения соответствия традициям и костюмам реальных индейцев. Кстати, теперь индейские фильмы студии DEFA в видеокассетах продаются и в США.
      – Как на вашу творческую судьбу повлияло объединение Германии?
      – После падения Стены не стало ни телевидения ГДР, ни студии DEFA. Многим нашим актерам с востока пришлось тяжело, и до сих пор нелегко приходится. Мне в какой-то мере повезло: я два года снимался на телевидении в известном сериале "Запретная любовь", недавно снялся в детективном фильме по заказу ZDF, где играл такого нехорошего итальянского мафиози. Снимаюсь и сейчас.
      – Ваших поклонников из бывшего СССР радует, что вы не исчезли с экранов телевидения, что вы задействованы в таких сценических проектах, как ежегодный фестиваль Карла Мая. Сколько времени вы уже играете в Бад-Зегеберге?
      – Прошлое лето было девятым. Здесь я чувствую себя в привычной роли вождя апачей. Романы Карла Мая я прочитал еще в детстве, на сербохорватском. Мы буквально дрались за право взять в библиотеке очередную его книгу. В следующем, юбилейном для меня сезоне буду играть в спектакле по мотивам его произведения "Сокровище Серебряного озера".
      – Не наскучил ли вам имидж "вечного индейца"?
      – Конечно, хотелось бы более широкого спектра ролей, но если какая-то твоя работа пользуется успехом и приносит радость людям, то надо поддерживать этот имидж.
      – Чем вас привлекают спектакли под открытым небом?
      – Честно говоря, мне трудно будет выразить это по-русски, поэтому скажу лучше по-немецки (переходит на немецкий язык – С. П.). Вы знаете, театр под открытым небом – это что-то особенное. Это ведь не обычный театр. Сюда чаще всего приходят родители с детьми, дедушки и бабушки с внуками. Для детей это большое событие, да и взрослые как бы возвращаются в детство. Между кино и театром под открытым небом – большая разница. В кино играешь перед камерой, там нет прямого контакта со зрителем. Здесь же все происходит на глазах у зрителей, ты видишь сияющие глаза детей и понимаешь, что они благодарны тебе, дарят плюшевых зверей, с восторгом обещают приехать на следующий год. Ты сразу получаешь подтверждение тому, что действительно дал людям что-то хорошее. Это фантастическое чувство. Дети, кстати, вообще самая честная публика: если им спектакль не нравится, они просто встают и уходят.
      – Насколько я слышал, в кино вы не пользовались услугами дублеров?
      – Да и сейчас не пользуюсь. Какие еще дублеры? Я сам могу все сделать. Чувствую себя хорошо, никаких проблем со здоровьем у меня нет.
      – Разрешите задать не совсем корректный вопрос: сколько же вам сейчас лет?
      – 13 июня этого года исполнилось шестьдесят.
      – Позвольте от имени наших читателей задним числом поздравить вас с этой датой. Как вам удается держать себя в такой хорошей форме?
      – Наверное, у меня просто нет времени стареть (смеется – С. П.).
      – Где вы постоянно живете?
      – В Берлине.
      – Вы женаты?
      – Нет, и никогда не был. У меня, правда, есть подруга. Однажды на съемках в Минске кто-то сказал хороший тост: "Если хочешь быть счастлив один день – напейся. Если хочешь быть счастлив один год – женись. Если хочешь быть счастлив всю жизнь – заимей хороших друзей". Вот по этому принципу я и живу.
      – Где вы обычно отпуск проводите?
      – В последнее время – в Греции.
      – Часто бываете на родине?
      – Каждый год. У меня там брат живет. Мать умерла год назад, во время натовских бомбардировок. Я пытался вырваться на похороны, но брат сказал мне по телефону: "Ты что – пешком пойдешь? Самолеты не летают, бензоколонки закрыты, мосты разрушены". Только через год я смог попрощаться с мамой уже на ее могиле.
      – Она погибла?
      – Нет, просто умерла. Но я думаю, что война все же приблизила ее смерть. Ведь бомбы и ракеты НАТО падали как раз в тех местах, где она родилась. Такое впечатление, что она не захотела больше жить. Знаете, я и мой брат родились во время Второй мировой войны и никогда не думали, что война снова вернется на нашу землю.
      – Вы были одним из тех немногих людей в Германии, которые выступали против бомбардировок Югославии. Но ваш голос, судя по всему, так и не был услышан сильными мира сего...
      – К сожалению, это так. Мне многие говорили, что согласны со мной, но изменить что-либо мы были не в силах.
      – Вы считаете себя человеком, далеким о политики?
      – Я смотрю на политику со стороны. Вижу, что делают политики, и понимаю, что это неправильно. Думаю, что правы те, кто считает политику грязным делом.
      – Сколько лет ваша судьба связана с Германией?
      – Почти 35.
      – Вы уже не чувствуете себя здесь иностранцем?
      – Знаю, что в ГДР я точно не чувствовал себя иностранцем. Там меня всегда считали своим человеком. Помню, как во время очередного летнего кинофестиваля мы возвращались в какой-то город, и на въезде в него висел огромный транспарант: "Мы поздравляем нашего Гойко!". И это было для меня высшей наградой. Большего признания получить просто невозможно. Когда Германия объединилась, я начал думать, что стал в ней иностранцем. Мне этого еще никто впрямую не говорил, но я чувствую это. Хотя внешне, как я уже рассказывал, все прекрасно: и работа есть, и автографы по-прежнему просят.
      – И кем же вы себя тогда чувствуете – сербом, живущим в Германии?
      – Вообще-то я чувствую себя космополитом. Понимаете, я жил в Югославии и Германии, снимался в Болгарии, Монголии, Советском Союзе и на Кубе, бывал во многих других странах, встречал за свою жизнь немало людей различных национальностей. Я – за землю без границ, где все люди братья. Поэтому чувствую себя... как бы это сказать по-русски?..
      – Гражданином мира?
      – Точно! Гражданином мира.
      – Пожелайте что-нибудь нашим читателям...
      – Меня глубоко затронуло то, что случилось в Дюссельдорфе, когда от взрыва пострадали выходцы из бывшего СССР. Поэтому я прежде всего хотел бы пожелать вам, несмотря ни на что, оставаться людьми: правда всегда победит. Учите немецкий язык, чтобы лучше понимать собеседников и страну, а также быстрее интегрироваться в общество.
      – В свою очередь разрешите пожелать вам творческого долголетия, чтобы и в 100-летнем возрасте мы увидели Гойко Митича все еще на коне. И в прямом, и в переносном смысле...
      – Спасибо. Я благодарю ваших читателей за то, что они еще помнят меня. Передавайте всем привет, желаю им всего хорошего... Извините, просто не хватает слов...
      – Что ж, индейцы в таких случаях обычно говорили...
      –... Хау! Что означает: "Я все сказал".

Бад-Зегеберг – Любек
РУССКАЯ ГЕРМАНИЯ ONLINE N-52/2000

Автор выражает признательность Оксане Штекер за помощь в подготовке этого материала

Главная - Статьи